Ночь. Печаль. Серебряный туман
Чье-то на стекле лицо начертит
В чьих глазах росою плачут черти
Похотью и болью вечно пьян.
За окошком странное свеченье
Гром в ушах, мерцанье и огни
Призовут ко мне мое виденье
А хочу ль того – поди пойми!
Я на запотевшее стекло
Не могу уже смотреть без страха
Низкий вой, неотвратим, как плаха
Господи, скорей бы рассвело!
Голос тот, не голос – вой звериный
Из души поднимется глубин
И не сдержишь никакою силой
Распрямившихся во мне пружин.
Вот и шепот – въедлив и надтреснут
Плачет – лицемерит, знаю все!
Незаметно, осторожно бес тот
Проступает сквозь лицо.
Изошло стекло холодным потом,
Громче визг гитарный душу рви!
Поддаются разума ворота
И чужой мотив течет в крови…
Мефистофель плюнет жидкий хохот,
Кажет зубы, воет и поет,
Вдруг хватает за руку, ведет
В миг, где суждено нам слиться в холод…
И в неверном бледном лунном свете
Узкие проявятся черты
Миг – и голоса звучат в дуэте
На краю бездонной пустоты….
* * *
Свет. Стекло обсохло под лучами.
Утро. Смятая кровать и стены.
Бледный, плечи обхватив руками
Безумец с хохотом гиены.